Царство тьмы. О евреях Днепропетровска, погибших и выживших в оккупации в 1941 году

Холокост («всесожжение») — целенаправленное истребление евреев нацистами. 27 января – Международный день памяти жертв Холокоста во время Второй мировой войны.

К Днепропетровску фашисты приближались стремительно – уже 25 августа 1941 года они оккупировали наш город. Фундаментом политики нацизма было под лозунгом «Разделяй и властвуй!» сталкивать лбами разные народы. Их задачей было не только ограбить, но и уничтожить всех евреев на Земле.

Осенним пасмурным днем 13 октября 1941 года в Ботаническом саду возле противотанкового рва нацисты собрали 13 тысяч евреев для уничтожения. Начиная с 10-летнего возраста их всех заставляли носить желтую повязку со Звездой Давида…

Представители военного поколения, лично пережившие ту жуткую действительность, постоянно уходят из жизни. И каждое воспоминание является дорогим вкладом ветерана.

Очевидцы вспоминают: «В Ботаническом саду возле Транспортного института была 5-летняя девочка с маленькой собачкой. Нелюди начали стрелять. Когда упала замертво маленькая девочка, собачка стала зализывать ее раны. Палачи убили и собачку. Мертвые дети лежали в обнимку со своими матерями…»

Ковтун Ефросинья Ивановна, село Васильевка, Софиевский район, Днепропетровская область:

«Фашисты живыми закопали в землю семью, которая прятала еврейских детей. А сарай с детьми подожгли…»

Перетятько Нина Сергеевна, село Николаевка, Днепропетровская область:

«Когда немцы заняли наше село, они заставили мужчин выкопать большую яму, а потом всех евреев (и взрослых, и детей) поставили на край этой ямы и расстреляли».

Любовь Яковлевна Виноград, Днепропетровск:

«Лилечка Афанасьева эвакуироваться не могла – они с мужем ждали появления первенца уже в ноябре 1941 года… Никто уже сейчас не помнит еврейскую девичью фамилию Лилечки, как и имя ее русского мужа. Но когда надо было всем евреям города прийти к универмагу на проспекте Карла Маркса, а оттуда колонной идти к Ботаническому саду, молодожены прошли свой последний «крестный» путь. Они были вместе в эти последние минуты, когда до выкопанных столбов с уже покрывшейся ржавчиной колючей проволокой, до этих жутких автоматных очередей оставались считанные шаги…»

Губенко Нина Рахилевна, Днепропетровск:

«Когда началась война, многие из наших близких остались в городе. Не уехала и семья маминого брата Абрама, бабушка Хава и дедушка Мошель. Жену Абрама звали Рая, у них в семье было трое детей от 7 до 16 лет. Они прятались в подвале, но их выдала соседка. Их всех расстреляли немцы. Бабушку они убили в кровати, она была очень больна и не могла ходить…»

Люди, которые выдавали евреев на смерть, не думали, что проклятье получают их наследники в следующих поколениях. Их интересовало только вознаграждение – квартиры убитых, их материальных блага, награды нацистов.

Убивали почти всех евреев. И все-таки погибли не все! Привожу несколько судеб спасенных.

Рассказывает Лилия Яковлевна Рабинович, Днепропетровск:

«Нацисты и полицаи с собаками привели колонны евреев в район Ботанического сада, где природа создала овраг – огромный и глубокий… Вот в этом аду я вдруг попросила маму увести меня подальше. И вдруг застрочили пулеметы, крики ужаса сотрясли небо над городом, и мама, как затравленный зверь, схватила меня на руки, сорвала Звезду Давида и помчалась через кусты и деревья к Запорожскому шассе, оставив убитыми в овраге свою мать, сестру и двоих детей…»

Она продолжает: «Мы бежали трое суток, пока не показалась деревня Черновщина, где уже были гестаповцы. Переночевав в какой-то хате без документов, под утро мы добрались до деревни Черноглазовка Юрьевского района и в пустом доме на лежанке увидели свидетельство о рождении на имя Черномордова Василия Ивановича, написанное красными чернилами. Мама расцарапала руку до крови и дописала «своё» имя: Черномордова Василина Ивановна… Нам приходилось постоянно прятаться в подвалах и коровниках. Только когда мне исполнилось 16 лет, отступил туберкулез.

Пусть грядущие поколения несут память скорби, твердя: «Такое не должно повториться, все народы имеют право на жизнь и свободу!»

Перельцвайг Любовь Борисовна, Днепропетровск:

«Наша семья была очень бедной. До войны мы жили в подвале, в маленькой комнатушке на улице Пушкинской. Я жила с мамой, старшей сестрой Годой, ее мужем и сыном Гариком. Детей моих сестер спрятали соседи. Нашу семью немцы вывели из подвала и повели к универмагу вместе с другими людьми. Там было много старых людей, которые не могли идти, таких немцы расстреливали на месте. Я шла с мамой и сестрами. Мама держала меня за руку. Нас привели в парк напротив универмага «Славутич» на улице Кирова. Там уже были выкопаны окопы. Немцы начали брать по 200 человек из толпы, подводили их к окопам и расстреливали. Они стреляли до ночи. Наша партия была самой последней. Мы подошли к яме с мамой. Рядом со мной стояла женщина, на руках у нее был маленький ребенок. К ней подошел немец, выхватил ребенка, раздел его и бросил в яму. Тут же начали стрелять. Я вырвалась из рук мамы и бросилась вниз к этому ребенку, чтобы прикрыть его своим телом. Он сначала плакал, потом замолчал, а на меня начали сыпаться трупы. Я долго так лежала…»

Затем она встретила соседку – Печенюк Веру Николаевну, которая сначала отдала ее в детский дом, а затем забрала к себе, удочерила и дала свою фамилию. Ее муж был полицаем, но не знал, что она была еврейкой. Она осталась в живых…

Яцюк Валентина Ефремовна, село Александрополь, Солонянский район, Днепропетровская область:

«Моя мама, перед тем как пришли немцы, забрала к нам в семью еврейскую девочку, которая осталась одна. Ее семья до войны жила в соседнем доме, у брата моего отца – Шевченко Андрея Петровича. Когда немцы зашли в село, мама начала эту девочку прятать. Я не помню ее имени, но в памяти осталось, что она была на два года младше меня. Мы прятали ее в бочке из-под соленых огурцов в подвале нашего дома. Когда война закончилась, эту девочку забрал кто-то из родственников…»

Скупченко Лариса Ивановна, Днепропетровск:

«Хочу рассказать о моей свекрови Дробной Анне Артемовне, которая во время оккупации Днепропетровска спасла 8-летнего еврейского мальчика Изю. Во время расстрела в Ботанической саду мальчик спасся. Ночью он прибежал во дворе и постучался к дворничихе. Она направила его к моей свекрови. Изя снял туфельки и побежал босиком, чтобы не было слышно его шагов. А затем постучал  камешком по водосточной трубе, говоря: «Тетя Аня, откройте! Я вам все расскажу». Открыв дверь, Анна Артемовна увидела полураздетого мальчика, всего в крови. Это был сын ее знакомой. Его маму звали Мойра. Оказалось, что в Ботаническом саду расстреляли не только его маму, но и сестру, и брата. Она искупала Изю, завернула в халат, накормила. Потом взяла его к себе в комнату и положила спать на кровати. Днем Анна Артемовна тепло одевала Изю и прятала в погребе, а на ночь забирала ночевать к себе. Она его прятала даже тогда, когда в Днепропетровск приезжал Геббельс. Некоторые соседи знали, что она прячет мальчика. Они говорили ей: «Аня, у тебя двое детей, тебя могут расстрелять». Но она отвечала, что ребенка никому не отдаст. Анна Артемовна прятала Изю до того времени, пока немцы не отступили из Днепропетровска. В 1943 году приехала тетя Изи, сестра его мамы. Мальчика она забрала с собой…»

Щерба Михаил Яковлевич, Днепропетровск:

«Я родился в 1927 году. Родители – евреи. К сожалению, в 1998 году они развелись. Отец уехал из города, и мы о нем ничего не знали. Мать в 12 лет осталась круглой сиротой и жила у чужих людей. Ее использовали как домработницу, жила впроголодь. Когда мой отчим сделал ей предложение, она, не раздумывая, дала согласие. Когда отчим уехал, мать пошла работать разнорабочей. Трудно нам жилось до войны».

Он продолжает: «Когда началась война, мне исполнилось 14 лет. Мы были во время бомбежки вокзала (16 августа 1941 года) на привокзальной площади. Нас вывезла на левый берег украинская женщина. Она жила на улице Харьковской. Если бы не она, мы остались бы в городе, обреченные на смерть. Эвакуировались: мать – в Андижан (Узбекская ССР), работала на швейной фабрике, а я – в Воронеж, трудился на авиационном моторостроительном заводе имени Сталина…»

Петраш Александр Дмитриевич, село Андреевка, Софиевский район, Днепропетровская область:

«Я родился в семье учителя. Перед войной и в начале войны мои родители жили и работали в селе Софиевка, в колхозе «Ленинский путь». Отец работал в школе. 4 октября 1941 года мы хоронили моего братика Васю, который умер на 4-й день после своего рождения. И в этот же день возле лесопосадки я видел собственными глазами расстрел евреев, невинных жертв… Как сейчас вижу: солдат и перед ним раздетая девушка – и прогремели выстрелы…»

Он продолжает: «Через два дня вечером друг пришла моя бабушка и две девушки 17-18 лет. Когда их поставили на край ямы вместе с другими евреями и начали стрелять, то одна другой крикнула: «Падай!», — и потянула ее за руку. Они упали в яму, а сверху на них падали расстрелянные. Когда все утихло, они выбрались из ямы и пришли к хате нашей бабушки. Она и дочь Ольга одели их и привели к моим родителям. Затем мама договорилась с соседом, и он отвез девушек на подводе под соломой в соседнее село. А потом постепенно, шаг за шагом, отвезли их в Белоруссию к родственникам, сохранив их жизни…»

Михаил Филиппович Поддубский, Днепропетровск:

«Супруги Поддубские – Ксения и Филипп – с риском для жизни спасли еврейского мальчика – как своего сына. Так Мойша Кальцман стал Мишей Поддубским. Переболел тифом, чесоткой, перенес голод…»

Но остался живым!!!

Страшные факты мученической смерти десятков, тысяч наших сограждан на Днепропетровщине должны бить набатом в наши сердца!

P.S. Выражаю признательность Музею Холокоста в Меноре (директор И. Щупак), предоставившему мне серию изданных им книг «Возрождение памяти: воспоминания свидетелей Холокоста», благодаря которым появился этот материал.

Виталий Горелик, член НСЖУ

Газета ГОРОЖАНИН