Беседы на вольные темы с Александром Максимовичем Макаровым. Часть 2

Всеволод Копейко на протяжении многих лет был журналистом заводской южмашевской газету, он рассказывает о своих неофициальных встречах и беседах с легендарным директором Южмаша.

Окончание. Начало читайте здесь

***

— Александр Максимович, что за история с НПО «Южное»? Как может проектная структура быть главнее завода, делающего железо по ее проектам? Это же нонсенс…Трудозатраты на производство изделия в металле в миллион раз выше, чем затраты на проектирование этого изделия. Это же очевидно, как белый день… Из каких соображений исходили в верхах, когда дали добро на создание НПО?

— Я особо не вникал, поскольку уже был избавлен от новой структуры. Это творение родилось без меня. Похоже, новый министр МОМа (Министерства общего машиностроения. – Ред.) Догужиев, выпускник Днепропетровского ДГУ, решил внести свою лепту в образ ракетного гиганта. А тем более, что В.Ф. Уткин, как говорят, спал и видел себя главой НПО, в которое вошли КБЮ, Южмаш и ДФ НИИТМ (Днепропетровский филиал Научно-исследовательского института технологии машиностроения. – Ред.). В ту пору Уткин все еще ногой открывал двери высоких кабинетов в Кремле.

В ноябре 86 года директором Южмаша стал Кучма. Министром МОМа в апреле 88 года назначен Догужиев. 15 октября 88 года образовано НПО «Южное» (КБЮ, ЮМЗ, ДФ НИИТМ), и пошла разбалансировка в управленческой схеме, «рычание» в производственном механизме… Сплошная конфронтация между руководителями НПО «Южное» и Южмашем.

Имей в виду, на Кучме воду возить не дано. Мы тут с главным инженером Лукой Ягджиевым и его замом по реконструкции Володей Дрозденко корячились, сооружая новые производственные мощности, начиняли их новым оборудованием, как правило, нестандартным, а Уткин росчерком пера приказал передать часть заводского добра КБ. Это притом, что на заводе работало более 50 тысяч человек, а в КБ в десять раз меньше. У нас самих не хватало бытовых помещений для рабочих.

— Я как-то оказался свидетелем телефонного звонка шефа Днепропетровского управления КГБ В. Слободанюка гендиректору Кучме. Он известил Леонида Даниловича о том, что на него пришла «телега», завизированная главным кэгэбистом страны В. Крючковым. Кучме вменялась нелояльность к существующему строю. Словом, далеко зашли противоречия между вчерашним первым заместителем генерального конструктора КБЮ и тогдашним гендиректором Южмаша, входящим по недоразумению в НПО «Южное».

По простоте душевной я спросил у Леонида Даниловича, откуда ноги растут, он указал в сторону КБ.

— Леониду Даниловичу той поры не позавидуешь! Таких накатов не пожелаешь и недоброжелателю…

— Александр Максимович, я вам в общих чертах расскажу, как Данилович распекал своего патрона. Я, в ту пору салажонок, накинув на себя кольчугу редактора южмашевской газеты и (благо перестройка и прочие разрушения устоев) накинулся на КБ — считайте, на Владимира Федоровича. Прискорбный казус, признаю, я допустил при своей редакторской «зелени». Напустился на человека в бронзе – самого Уткина — за проектирование жирово-маргариновых линий. Мол, что КБ под его руководством фигней занимается. Оказалось, что директивно спускал Уткину планы конверсии первый главк МОМа под руководством Андреева. Но необъезженный редактор тех тонкостей не знал. К чести Кучмы, он не дал затоптать своего редактора. Напротив, местную прессу возвысил до небес, сказав, что на заводе свободная пресса, и он, как директор, на газетную политику не влияет…

Нетрудно представить состояние члена ЦК, дважды Героя Соцтруда, лауреата…

Такая была ситуация. В этой связи небезынтересно, когда начали портиться отношения с КБ.

— С уходом Михаила Кузьмича. Не с порога, конечно… Мы на заводе объясняли это отчасти характером преемника. Не может же быть, чтобы в таком ранге генеральный повторял, как тень, своего предшественника. Дальше больше, и под конец моей, как говорят, каденции Уткин позарился на Южмаш, пытаясь подчинить производство. Я по мере возможностей указывал на абсурдность такого решения.

К чести Кучмы, моего преемника на посту гендиректора завода (он же выходец из КБ, второй человек в руководстве), став директором Южмаша, фактически публично сорвал это необдуманное объединение КБ и завода в НПО «Южное». Предпосылок для этого не было…

Объединение экспериментальной базы КБ и завода, что мы в свое время сделали, дало колоссальный результат. А НПО – надуманное… Я бы мог попытаться убедить Владимира Федоровича в абсурдности такого решения, но не те годы, да и время в стране началось не в пользу логики и здравых аргументов…

Я махнул на эту затею рукой и удалился на пенсию. Разрядить обстановку поспешили в верхах, сместив Уткина, направив его директором отраслевого института. Так закончилась, не начавшись, эта страница в нашей истории.

А было время, когда мы душа в душу работали с ОКБ, но история знает случай, когда главный конструктор и главный инженер завода Лука Лазаревич Ягджиев были вызваны в очередной раз в министерство. Своим самолетом по дороге в Москву, наверное, и по коньячку ударяли, но назад два руководителя одной отрасли возвращались в гневе, и кто самолетом, а кто поездом.

Новации конструкторов – это перестройка производственных мощностей, их очередная накачка новым оборудованием и приборами, фейерверком новых технологий. Дальше отношения между нами только усугублялись. И это фактически не зависело от личности, которой могли доверить управление КБ. Уже сами климатические условия в КБ и на заводе с каждым днем ухудшались.

— Мой приятель Михаил Антонович Онищенко, сопровождавший в свое время Янгеля на Совет обороны в Ялту, говорил, что якобы первый зам Янгеля В.С. Будник, когда стало невмоготу, организовал письмо в ЦК о запое Янгеля, запасся двумя десятками подписей своих сторонников-сотрудников. Были такие разговоры, что Василий Сергеевич, был обижен тем, что Янгель перебежал ему дорогу вначале кабэюшной эпопеи. Вот, мол, Будник недовольствовал, что на первые роли в ОКБ-586 в свое время назначили Янгеля.

Понятно, что нет великих без честолюбия и апломба. Вряд ли еще кто-то, кроме вас, может прояснить ситуацию… Это важно для истории.

— Будник если и извещал центр по этому поводу, то в тревоге за то, что увлечение Кузьмича рюмкой пагубно сказывалось на деле. Я думаю, что этот шаг Василия Сергеевича, если он имел место, был продиктован стремлением спасти талантливого конструктора, организатора ракетного дела для страны, а не личными своими побуждениями. В чистоте помыслов Будника сомневаться не приходится — столько он сделал для Отечества. Буднику надо было вывести из пике Янгеля, чтобы дело не страдало…

Справедливости ради, у Будника и Янгеля взгляды на ракетостроение не всегда совпадали. Василий Сергеевич Будник – кристальной души человек, безотказная рабочая лошадка ракетной отрасли. С Будника начиналась Р-12. Это в конечном счете главная несущая конструкция ОКБ-586, а также КБЮ…

Упрекнуть Михаила Кузмича совесть не позволяет. Врагу не пожелаешь такой жизни.

Совещание в цехе. Слева направо: С.Н.Войт, В.А.Щеголь, Л.Д.Кучма, С.Н.Конюхов

***

— Александр Максимович! От компетентных людей слышал молву о том, что Королев пытался вас сманить с Южмаша. Предлагал должность директора завода в Подмосковье.

— Это правда. Королев предложил мне возглавить завод в Подлипках.

— Ну и что помешало вам из провинции воссесть в столице?

— С Королевым было бы непросто сладить. Он – сложная конфигурация.

— Великие таланты тем и отличаются… Амбициозность – это как дополнительная властная планка на должностном мундире. Когда на реализацию твоей идеи работают десятки отраслей и сотни заводов, тут будешь не только амбициозен…

— Думаю, что Михаил Кузьмич талантом не уступал Сергею Павловичу, но именно с ним мы создали то, что требовало время… Янгель — технический революционер. И этим в том числе он был мне интересен…

***

— Александр Максимович! Отвлеку ваше внимание на ординарный факт из жизни Южмаша. Как могло случится, что Костя Степаненко, человек, так сказать, без роду и племени, возглавил святая святых – первое производство? Такого без высокого покровительства не бывает. А откуда у крестьянского парня высокое покровительство? Отец с войны пришел искалеченный. Подчас в семье на хлеб не хватало…

— А я для чего был поставлен на заводе? Думаешь, для того, чтобы страхи нагонять да взбадривать на ежедневных рапортах руководящее звено? Не без того, но между встряской выявлять у подчиненных скрытые таланты. Порядочность и добросовестность для меня – главные критерии в работе, все остальное – наживное. Степаненко в высшей степени соответствовал этой категории исполнителей. Я долго присматривался к нему, с каждый годом увеличивал на него нагрузку. Он зрел на глазах. И когда профессиональная готовность достигла определенной планки, я был готов подписать приказ о его назначении начальником корпусного производства. Но пришлось уйти на пенсию. Кучме я никаких рекомендаций относительно Степаненко не давал, он сам оценил Степаненко как инженера и организатора и назначил начальником корпусного производства.

На его долю пришлось доводить до ума нашу «Сатану». И это у него получилось. Понятное дело, что над этой проблемой кроме Степаненко работали тысячи специалистов КБ и завода, многих НИИ.

Степаненко многое бы успел, если бы не рухнула империя… Степаненко – редчайшего таланта инженер, организатор ракетного производства.

Чтобы хоть контурно обрисовать, что представляет по масштабам и сложности первое производство, достаточно сказать, что после этого поста человеку можно доверить большой завод, а то и целую отрасль.

Если специалист взошел по служебной лестнице вплоть до ступени начальника первого производства, ему уже не надо заканчивать никаких академий, он профессионально и нравственно готов к выполнению любого масштаба задач.

Степаненко показал себя в период напряженной экспериментальной отработки твердотопливных изделий 15Ж60 и 15Ж61. Цехи основного производства загружены серийным изготовлением 15А16 и 15А18. Мощностей для изготовления материальной части по 60-й и 61-й машинам не хватает. В этой ситуации Степаненко засветил свой инженерный потенциал. Он проявился главным образом как специалист по подготовке производства. К тому же умеющий твердо отставать свои инженерные принципы.

Степаненко вызрел в руководителя серьезного масштаба при мне, но первое производство ему доверил мой преемник – Кучма. И не ошибся. На Степаненко закончилась наша межконтинентальная баллистическая эпопея, когда никому не потребовались не только наши лучшие ракеты, но и наше социально-политическое обустройство. Во всяком случае в бытность Степаненко начальником корпусного производства 18-я машина была доведена до кондиции и принята на вооружение. И ряд других значительных изделий…

Тот самый Степаненко (слева)

— Александр Максимович! Насколько я могу судить, техническая и организационная структура первого производства Южмаша настолько сложна, что управлять ею дано только избранным. Технологически – так это верх пилотажа. Именно в этом производстве калибруется главный нерв ракетного комплекса. А ведь мы в свое время посягнули на высшую точку в развитии межконтинентального баллистического потенциала. 18М – это уже высшая точка, за ней техническая мысль в этом радиусе охвачена спазмом… Причастных к этим деянием надо на клеточном уровне изучать для будущих поколений…

— Куда забрел! Нам бы найти в себе силы и не пустить по ветру ту техническую мощь, что создана была начиная с Леонида Васильевича Смирнова. Но что-то мне подсказывает, что будущее Южмаша весьма призрачно…

— Сплюньте! Может, я не прав, но мне кажется, что начальник первого производства, то бишь сборочного производства межконтинентальных баллистических ракет, – это не счастливчик, а жертва.

— Жертва, — соглашается корифей…

***

— Главный металлург Южмаша Д.И. Подрезенко – заметная фигура в руководящем бомонде ракетчиков. Он шел тем же чеканным шагом, что и его предшественники при сталинском «атмосферном» давлении.

Общеизвестно, что у Дмитрия Ивановича было нетрадиционное для технаря хобби. Он находил время, несмотря на немилосердную нагрузку по работе, играть в любительских спектаклях. Его роли в «Оптимистической трагедии» до такой степени потешали, что от заливистого смеха вас нельзя было остановить, Александр Максимович. Говорят, вы с женой Аллой Дмитриевной получили от спектакля истинное наслаждение.

— Было дело. С тех пор если Подрезенко чего-то недорабатывал, я в рапортах у директора так и говорил, что у меня начальник цеха – анархист.

— Чем Дмитрий Иванович вам пришелся кроме исполнителя роли анархиста?

— Мы в свое время заботились о спайке коллектива. Использовали для этого встречи на первомайских и октябрьских демонстрациях, на праздновании Нового года. К новогодней встрече я приглашал все руководящее звено завода. Провозглашали здравицы и пели в два голоса с Подрезенко.

— Я так понял, что вы солировали, а Дмитрий Иванович подпевал?

— Все было наоборот…

— Говорят, что Дмитрий Иванович в полной мере раскрылся как металлург и организатор при реализации янгелевской концепции «минометный старт».

— Это была не только сногсшибательная концепция, но для многих из нас организационно-техническая западня…

— Не будем поминать тяжелое прошлое. Триумфально вывернулись.

— Я вот с десяток лет отдыхаю, но во снах меня не отпускает «минометный старт». Главный конструктор шахтного пускового комплекса Е.Г. Рудяк, которого больше всего касалась проблема «минометного старта», где только мог чертыхался. Мол, такую идею мог родить только псих…

— Янгель убрал с дороги помеху и доказал миру величие своей концепции. К чести воинствующего противника Е.Г. Рудяка, крупного специалиста и мужественного человека, он нашел в себе силы публично заявить: «Я не знал, что Янгель способен творить чудеса»…

***

— Александр Максимович, вас с потугами выпустили один раз за границу под видом специалиста авиапрома. Что это было? Мне посчастливилось листать ваше личное дело. И там меня поразила куча чиновничьих характеристик на вас, начиная с секретаря парткома И. Усачева, и.о. главного инженера министерства Г. Туманова и кончая решением обкома партии. Я имею в виду, когда вы вознамерились поучаствовать в 26-й международной авиационной выставке в Париже. 12 фото с вашей личностью. И это отношение к человеку, на плечах которого ракетный гигант, Звезда Героя Труда. Заводской архитектор Игорь Иванович Нескоромный уже присматривал наиболее выгодное для обозрения место, где при жизни дважды героя Макарова будет установлен бронзовый бюст. Информированный народ ни на минуту не сомневался, что вы заслужите и вторую Золотую медаль.

Благодаря вашей с Янгелем Р-12 был создан новый род войск – Ракетные войска стратегического назначения (РВСН). Какую еще лояльность надо предъявить, чтобы не унижать человека этим характеристиками-рекомендациями. Читаю в деле выписку: «В Москву направлено два экземпляра выездного дела, третий будет послан вдогонку, когда обком КП Украины даст согласие». Маразм или я неправ?

— В том-то и дело… Я же представлял для иностранных разведок известный интерес, вот поэтому чиновники разного уровня старались перестраховаться. О лояльности говорить не приходится…

***

В тот раз с привычного мостика, где Александр Максимович проводит время за удочкой, перебираемся за стол под увесистым деревом, охраняющим от нещадного солнца коттедж семьи Макарова. Обитель на вечное пользование приказом по заводу передал в дар тогдашний директор Южмаша Л.Д. Кучма.

Хозяюшка Анна Матвеевна подает чай. Аромат завораживает.

Приступаю к действию:

— Александр Максимович, что для вас рыбалка?

— В худшие годы нашей жизни, когда мы обязаны были не только догнать, но и перегнать Америку по вооружению, работа изматывала так, что под выходной ощущал себя контуженным. Ты себе не представляешь, как в те годы до измора трудились в цехах.

— Чего ж не представляю, я уже Р-16 делал…

— Мы всего хлебнуть успели:

нас ломало,

нас и жгло,

Но такие песни пели –

до сих пор от них светло, — цитирует Анна Матвеевна, наполняя чашки чайным ароматом.

— Анна Матвеевна, сами сочинили?

Смеется:

— Я не по этой части…

— Нигде так не отдыхаешь, как за удочкой. Клюет, не клюет — неважно… Речная благодать – на зорьке…, — говорит Макаров.

— Мне Анатолий Москаленко, ваш партнер по рыбалке и ухоедству, рассказывал, как вы отличились на ГРЭСе. Как сталось, что вы с бона угодили в ледяную купель? Михаил Иванович Охримчук, ваш зам по безопасности, как истый кагэбист точил зубы на Москаленко, напустился на полном серьезе: мол, хотели «Деда» утопить.

— Было дело. На ГРЭСе клев ранней весной удивительный. Устроились на бонах. У меня рыба норовистая попалась, лесу натянула так, что я не удержался и плюхнулся по пояс в воду.

— Если бы не вы, не миновать Москаленко объяснений в областном управлении КГБ.

— Нет, Охримчук — нормальный мужик, хоть и служил в незавидном ведомстве. У него такая служба — беречь секреты державы и тех, кто ими напичкан. Да и подчас не мешает чиновнику указать двору, что он не даром носит солидные погоны.

— Молва сразу пошла по руководящим кабинетам… Александр Максимович, кто-то из мудрых сказал: кто стоит высоко у всех на виду, не должен позволять себе порывистых движений. Вы проигнорировали это предупреждение — вот и попали в ледяную купель.

— Большая рыба подвела, слишком натянула леску. В такие мгновенья забываешь, как тебя зовут…

***

— Меня, как ветерана Южмаша, волнует вопрос: отчего Золотая Звезда Героя Труда обошла Л. Ганзбурга?

Он и в корпусном производстве показал уровень. Вы его бросили на организацию тракторного производства — и Лазарь Моисеевич вышел на годовой выпуск 60 тысяч тракторов, да еще наивысшим моторесурсом среди отечественных тракторов этого класса. Тут явная очевидность, что Ганзбург больше вложил труда для Родины, чем любой токарь или сборщик, которые эти награды получили. Тут никакого сравнения.

— Вопрос крайне этичный. Я бы не хотелось комментировать…

— А все-таки. В этот раз не для газеты, хотя я и газетчик. Просто для себя не мешает понять: что за преграда, которую и вы с вашим авторитетом не сумели одолеть? Я слышал в руководящих кабинетах, что вы хлопотали перед министром Афанасьевым, и не раз, в том числе когда выдали на-гора миллионный трактор.

— Было дело, но Сергей Александрович деликатно ушел от ответа. Мол, меня наверху не поймут, посему не берусь хлопотать…

— Родословной не удался человек?!

— Был такой грех в тогдашней власти. Тут вопрос глубже. На ракетную и атомную отрасль работало много специалистов с пятой графой и заслужили не по одной Золотой Звезде…

— Грустный фрагмент нашей истории… Перейдем к светлым ее страницам.

— Так-то лучше. Лазарь Моисеевич Ганзбург в период войны работал в поте лица, об этом свидетельствуют весомые ордена.

— Слышал от информированных людей, что его недолюбливал Устинов. Может, какие-то за ним грешки тянулись из Омска, где он работал в авиационной промышленности… Так он даже занимал пост зама секретаря омского обкома партии. Там же шла жесткая проверка на любовь к Отечеству. Да и Отечество не осталось в долгу за работу в эти годы – два весомых ордена заработать в тылу чего-то стоит.

— Все ты верно говоришь, но Звезду для Лазаря мне не удалось востребовать у тогдашних чиновников… Понимаю, что горько Лазарю было это сознавать…Не судьба, — заключает Макаров.

— А вы верите в судьбу?

— У каждого свой калибр для выстрела. Судьба, если она и вправду существует, отдает предпочтение тем, кто день и ночь работает над собой, развивает свои природные данные, реализует их во благо.

***

Эта беседа состоялась в пору, когда Александр Максимович наезжал на завод в качестве советника гендиректора. Был период, когда тогдашний гендиректор Южмаша Ю.С. Алексеев предложил Александру Максимовичу из чисто психологических соображений должность советника. В советах в ту пору мало кто нуждался, но «Дед» сохранит привычное ощущение нерасторжимости со своим детищем.

— Александр Максимович, намерен вас возвратить в восторженные годы, когда вы умудрялись не только по сто боевых ракет в год выпускать, но и соорудить лучший в тогдашнем Союзе Дворец спорта. Вы даже позаботились, чтобы из столицы вам доставили эстрадную знаменитость. Этой знаменитостью оказалась Пугачева. Есть предположение, что с вашей подачи Алла Борисовна взмыла в творческую высь!

— Взмыла, не взмыла, но я послал гонцов в Росконцерт, чтобы подобрали для открытия нашего Дворца спорта эстрадную знаменитость.

— Народу что нужно? Хлеба и зрелищ. В тяжелые послевоенные годы вы старались обеспечить своих заводчан хлебом, но со временем потребовались и зрелища.

— Имей в виду: мы уже в ту пору от сохи далековато ушли. На счету заводчан – непревзойденные изделия, стало быть, и соответственная культура — как техническая, так и духовная. И квартир мы понастроили вдоволь. Тут директору дремать не дано. Вот мы сначала стадион «Метеор» соорудили, футбольную команду со временем не только создали, но и вывели в люди. Вот и Дворец новый отгрохали, чтобы заводчане духовно отдыхали. Специалисты говорили, что Дворец – лучший в Союзе… Мы старались все лучшее при строительстве применить.

Параллельно поручил гонцам проведать председателя КГБ Виктора Михайловича Чебрикова.

— Проведать. Вы так говорите, как будто речь идет о закадычном друге, а не о главном человеке Комитета государственной безопасности…

Александр Максимович в ответ улыбается:

— Все возможно, если всерьез берешься за дело.

Мои хлопцы везли Виктору Михайловичу мяч с автографами нашей команды. Он страстный поклонник «Днепра». Наша команда к тому времени уже гремела на всю страну. Будучи вторым секретарем Днепропетровского обкома партии, Чебриков курировал футбол.

С первой попытки в Росконцерте мои орлы получили от ворот поворот: у певицы туры расписаны на пару лет вперед. Словом, известная столичная бюрократия. Оставалось вручить сувенир и возвращаться на завод. Долго рассказывать Чебриков помог нам с певицей. Открыли Дворец, как и полагается.

— Говорят, что звонок в Росконцерт из управления КГБ СССР открыл Алле Борисовне беспрепятственный путь в зарубежные турне… Если это так, то вы имеете к этому прямое отношение…

Александр Максимович только «шкодно» улыбается, когда его так беззастенчиво хвалят…

Всеволод Копейко

Газета ГОРОЖАНИН