Блокадники Ленинграда. К сожалению, в Днепре их осталось лишь около пяти десятков… (ФОТО)

Мы расскажем лишь о некоторых наших мужественных земляках.

Лилия Пушкина

В сентябре 1941 года Лиля Пушкина собиралась пойти в первый класс. Хотелось надеть форму, сесть за парту и почувствовать себя серьезной и ответственной, пусть и ученицей, но почти взрослой. Мечтам не суждено было сбыться. Безмятежное детство юной ленинградки оборвалось в июньское воскресение, когда тысячи тарелок-репродукторов сообщили стране зловещую новость: война!

Уже 8 сентября группа войск «Север» захватила Шлиссельбург, после чего город на Неве оказался во вражеском окружении.

— Мы жили возле Нарвских ворот, и немец уже подошел к Стрельне, — рассказывала Лилия Пушкина. — Поняли: это серьезно. Но все равно считали, что оккупация продлится недолго. Мы верили, что победим, и с этой верой жили все 900 дней и ночей.

Если враг стоял лишь на подступах к северной столице Страны Советов, то голод захватил ее изнутри. Живым ленинградцам не верилось, что они все еще живы.

— Пожар на Бадаевских продуктовых складах, случившийся в начале блокады, – жуткое зрелище, — вспоминала жительница осажденного города. — Над головой сплошное черное небо, а под ним — зловещее багровое зарево. На месте сгоревших складов люди вырыли огромный котлован, собирали землю, в которой могли быть сахар и мука. Мама с братом тоже приносили эту землю, засыпали снегом и растапливали ее. Меня дважды в день поили таким настоем. Он был не сладким от сгоревшего сахара, а горьким.

После войны Лилия Пушкина окончила институт, вышла замуж (супруг — известный инженер-конструктор Валентин Рось — умер в январе прошлого года), родила дочь. Ее судьба сложилась вполне счастливо. Но когда она слышала пренебрежительное «подумаешь, блокадница», на глаза наворачивались слезы.

Ксения Мостовая

Перед самой войной Ксюша попала в больницу. Обычный аппендицит. Но из-за этого, казалось бы, пустячка 16-летняя девушка вынуждена была остаться в Ленинграде, для которого начались самые страшные дни. В первые месяцы войны в Ленинградской школе фармацевтов даже работала столовая, и когда Ксению выписали из больницы и она вернулась в школу, ее угостили двумя маленькими селедочками, едва умещавшимися на куске хлеба.

— Это было такое объедение! Настоящая радость! — вспоминала Ксения Мостовая. — Кажется, ничего вкуснее не ела. А потом настал голод, нас кормили дрожжевым супом. Знаете, что это такое? Это просто дрожжи, растворенные в теплой воде. А хлеба давали все меньше и меньше.

Напомним, что хлебные карточки в городе на Неве были введены еще до начала блокады. А 2 сентября 1941-го нормы были снижены, казалось, до минимума: рабочим и инженерно-техническим работникам — по 600 граммов хлеба, служащим — по 400 граммов, детям и иждивенцам — по 300 граммов. Но и это был еще не предел. Впоследствии они снижались еще пять раз! Почти месяц — с 20 ноября по 25 декабря первого года войны — хлебный паек ленинградцев составляла лишь 125-250 граммов.

— Все тогда думали только о еде, — рассказывала Ксения Алексеевна. — Сначала съели всех кошек. Идешь по улице — и повсюду только обглоданные кошачьи головы валяются. Ну и собак, конечно, ели. У нашего доцента собачка была. Вот они с семьей её и съели. Но это еще что! Самое страшное — то, что ели людей. У меня подруга была – такая упитанная девочка. Так ее однажды заманили в соседний дом и… Жутко вспомнить.

Люди умирали. Но хуже всех приходилось избалованным и изнеженным. Они уходили из жизни первыми.

Нашей землячке повезло.

Александр Протасевич

Медаль «За оборону Ленинграда» школьник Саша Протасевич заслужил еще в декабре 1942-го, но награду получил только спустя год – после полного освобождения города на Неве.

Ленинградскому мальчишке помогло выжить счастливое обстоятельство. Летом 1942-1943 годов кто-то позаботился о том, чтобы на каникулах школьников привлекать к сельхозработам. Ребят вывозили в совхоз, где они обрабатывали грядки и потом собирали урожай. Само собой, трудиться приходилось много. Зато иной раз можно было настоящую морковку пожевать.

Между прочим, за ударный труд Сашу Протасевича и наградили первой в его жизни медалью. И сам он до конца не понимает, за что именно ему выпала такая честь.

— Наверное, трудился хорошо, — пояснял блокадник. — Но ведь тогда такая жизнь была, что нужно было работать, работать и работать. И прилагать максимум усилий, чтобы жить дальше. Иначе – смерть.

Именно так и поступал наш герой. Каждый день он совершал свои маленькие подвиги, ставшие обычной привычкой. И в голодные военные годы, когда он под обстрелами с синим кувшинчиком ходил за водой к Неве и, несмотря на холод и голод, учился в школе и во всем помогал маме. И уже после войны, когда дослужился в армии до старшего сержанта и отличника боевой и политической подготовки. И, разумеется, когда после окончания техникума переехал в Днепропетровск и поступил во Всесоюзный заочный машиностроительный институт, после окончания которого на всю жизнь прописался в КБ «Южное». Почти четыре десятилетия Александр Александрович испытывал космические и земные аппараты. К его ленинградской медали добавились орден «Знак Почета» и медаль «За трудовую доблесть». Он стал лауреатом Государственной премии. Ну а Ленинград оставался в сердце нашего земляка как родной город, символ страдания неповинных людей.

Диана Булкина

В блокаду Диана Федоровна была подростком, но она так же, как все ленинградцы, боролась за собственную жизнь и жизнь родного города.

— Мы дежурили на крышах домов и тушили бомбы-зажигалки, нас просили ходить по улицам и обнаруживать погибших от голода и холода людей, — рассказывала блокадница. — Как-то послали на уборку свеклы. Я ею тогда так объелась, что после многие годы на дух ее не выносила. В отличие от своих бабушки и мамы я не была фанатичной коммунисткой. Потом, когда меня неоднократно призывали вступить в КПСС, я всегда отказывалась. Так на всю жизнь беспартийной и осталась. Ну а в блокаду носила ладанку. На всякий случай.

Известно, что многие ленинградцы свято верили в дело Ленина-Сталина. В Бога, возможно, верили больше, хотя в церковь не ходили. Но когда осажденный фашистами город облетел самолет с иконой Казанской Божией Матери, в спасение поверило большинство ленинградцев. Теперь, спустя десятилетия, наверное, невозможно установить, чья вера оказалась сильнее и спасительнее.

Так же не может сегодня это сказать и наша героиня, чьи бабашка и мама были преданными ленинистками, а отец — почти диссидентом. Но все они выжили-уцелели в самой страшной войне.

Чей Бог их спас?

Уже после войны и после окончания института Диана Булкина получила распределение в Днепропетровск. И однажды с Дианой Федоровой, как когда-то с ее бабушкой, произошло перерождение. Она вдруг почувствовала, что ее душа, родовая кровь возвращаются к истокам. Жизнь по Ильичу закончилась, началась другая эпоха, и взволнованная душа нашла себя в новой-старой вере. Быть может, для этого надо было пережить блокаду? Пройти через голод и холод, потери и разочарования? Что тут скажешь?.. Странная штука — жизнь.

Сергей Тихонов

Газета ГОРОЖАНИН